<!--HTML--><div class="pulse_tem"><pulse_tem1>

<!-- иф на англ, возраст цифрой -->

Jude Dequine, 29

</pulse_tem1><pulse_tem2>

<!-- иф на русском языке -->

Джуд Уинифред Декуин

<i class="fa fa-user-o" aria-hidden="true"></i>

<!-- дата рождения в формате дд.мм.гггг -->

01.06.1991

</pulse_tem2><p_pers>

<!-- ссылка на картинку с внешностью размером 245*100 -->

<img src="https://i.imgur.com/xJDXytP.gif">

</p_pers><p_pers1>

<!-- иф внешности на англ -->

elizabeth olsen

</p_pers1><p_pers2>

<!-- место рождения -->

Лондон, Великобритания

</p_pers2><p_pers3>

<!-- вкратце семейное положение и ориентация -->

замужем, би

</p_pers3><p_pers4>

<!-- место работы и должность -->

актриса

</p_pers4><div class="pulse_pers"><pulse_pers1>

<!-- много красивых слов о вашем персонаже, его жизни и становлении. от 10 полных фактов или в свободной форме 
<b></b> - жирный, <i></i>-курсив,<u></u>-подчеркивание, <br> - новая строка -->


Быть может, истории о связанных душах совсем не выдумка, и одна находит другую в новой жизни, крепко обвивается и не даёт в обиду. Джуд любила Айдана ещё до своего рождения, прикрывала собой на узи, скрывая брата от взгляда опытных врачей, опоздала на своё же рождение, подталкивая растяпу на выход, [почти] сознательно выбирая роль младшего ребёнка. Ведь младшая сестра — это такой балласт, огромное клеймо на всю жизнь, сами понимаете. Эти семь минут позже стали для неё настоящей занозой. <br>
Мать во время родов кричит оглушительно и визгливо [Джуд все это совсем не нравится; у врача руки так холодны и ей без брата одиноко]. Какие последствия были у той маленькой шутки на узи? Миссис Декуин, потерявшая в молодости родителей, воспитывалась старшим братом; грубым и агрессивным наркоманом, который не видел ничего страшного в том, чтобы вбить правильное воспитание в сестру кулаками. Но вбил только ненависть; к себе, к остальным мужчинам. Миссис Декуин молилась, каждый вечер, вставая на колени у окна и прося у Господа только дочерей. И она была так безгранично счастлива, нося девочек-близняшек; выкрасила комнату в розовый, купила одинаковые кроватки и выбрала похожие имена. <i>Упс. </i> <br>
Джуд растёт в любви и обожании. Принцессе достаётся все самое лучшее, Айдану достаются тумаки. 
Джуд защищает брата кулаками, криками и лбом; идёт против любого из людей, против всего мира, если это потребуется. Вместе они наряжаются в платья, Айдан украшает голову юбкой или колготками, заявляя, что это его волосы, и они в сто раз лучше, чем у Джуд. Мать злится, срывает с него прекрасные наряды, наказывает и говорит отцу, а тот повторяет все действия. Джуд дрожит от ярости и кричит, срываясь на визг; Джуд никто не слушает, она ведь всего лишь ребёнок. Ей почти физически больно от наказаний брата, душа рвётся на две половинки, она сидит в углу, изредка вспарывая горло всхлипами. Джуд поплачет за двоих, ведь мама говорит, что мальчикам плакать нельзя. 
Когда двойняшкам исполнилось пять, бизнес начал идти в гору; отец от гордости обрюхатил мать второй раз и купил всем билеты в заветную Америку. 
Вторая беременность — девочка. 
Третья беременность — собранное бинго [если бы не ты, <i>Айдан</i>].  <br>
Двойняшки растут смышлёными, у них свой мир, своя экосистема, в которой им и дышится легче, и цветется ярче. В обществе друг друга так интересно, что они едва замечают других людей, отталкивая от себя младшую сестру как ненужную собачонку. Когда Джуд случайно поджигает шторы, играя с горящей веточкой, взятой из камина, все почему-то сразу же смотрят в сторону Айдана, который с готовностью берет вину на себя, благодаря сестру за всю её защиту. Джуд так больно и так стыдно, ведь есть одна вещь, которую всем стоит узнать о ней заранее: Джуд Уиннифред Декуин — <i>послушная</i>. У неё кости из послушания и послушанием заполнены,  каждый нерв и сустав, все скрепляется послушанием, нарушить что-либо она может лишь ради брата, но никогда — ради себя. Она прислушивается к матери, взращивая себя на мыслях, что семья — святое. Ради семьи нужно терпеть, ради неё нужно жить и умирать. <br>
Идут в одну из лучших школ, делят парту и обеды. Они не были школьными звёздами, не были аутсайдерами; просто были. Однажды Джуд смогла затащить брата в театральный кружок, где лично для себя определилась с будущей профессией. «Было бы здорово, если бы мы с тобой вдвоём получили Оскар, да, Салли?». Айдану наверное плевать на все это, но ради сестры он участвует. До чего их сердца сплетены, что один ради другого готов на всё; если бы стая бешеная по пятам бежала, кто-то из них вырвал бы собственное сердце и бросил в зубы своры, выигрывая другому секунду жизни. <br>
Где ты научилась драться?
«У меня ведь есть старший брат», пожимает она плечами и все понимающе кивают. Мысленно Джуд добавляет: старший брат, который любит носить платья и плохо умеет за себя постоять. Ей плевать на чужое мнение, она как псина голодная рычит, защищая свою собственность. Джуд небрежно отбрасывает волосы, пальцем стирает размазанный уголок губной помады и идёт в кабинет директора без приглашения. Ей совершенно [кристально честно] п л е в а т ь на все последствия. Отец отстегивает школе денег, а мать шипит, что Джуд не могла сама так сделать и все это влияние братца. В их деревянные головы она уже не надеется вбить что либо и согласно кивает, взрывая пузырь ярко-розовой жвачки. <br>
Джуд Айдану, кажется, осточертела за совестные семнадцать лет жизни. Брат ей скалит зубы и дерзит, закатывает глаза на постоянные объятия. Губы все обгрызаны и болят, руки выкручиваются каждую секунду, Джуд наблюдает за братом издалека, от обиды хмурясь, а ночами поливая подушку слезами. 
Они мирятся спустя целых два месяца, распивая одну бутылку вина на двоих; ту самую, что мама берегла для особого случая. Этот случай был самым особенным. Джуд крепко прижимает брата к себе, смеётся в его шею и морщит нос, когда его золотистые волосы щекочут кожу; он вдавливает её тело в кровать, а затем кладёт ей руку на талию, скользит прям под футболку, сжимая грудь дрожащей рукой. От испуга и непонимания Джуд не может шевелиться, будто вышла из тела и со стороны наблюдает за всем. Комната заполняется тихим дыханием Айдана, а затем все разрушает её тихий всхлип. Брат отшатнулся так резко, что упал на пол и пополз, будто нашёл под её юбкой клыки смертоносные. В тот день Джуд впервые закрыла свою комнату на замок. Она так долго просидела в душе, стараясь смыть с себя мерзость от этих прикосновений, так долго смотрела в собственные глаза в отражении, что будто умерла и возродилась не меньше десятка раз. Утром Джуд по-прежнему сияет улыбкой, куртку держит расстегнутой, руки в карманах, а душу запаковывает под самый воротник; Айдан извинялся тысячу раз, сто тысяч, но штопать собственное сердце ей пришлось в одиночку.<br>
Джуд забывала есть и спать, в её груди чувств слишком много, а мыслей в голове и того больше. По секрету рассказала подруге о том, что же произошло, потому что больше не могла держать это внутри; ей казалось, что из-за секрета её тело раздувается до немыслимых размеров. Джуд на всю жизнь получила важный урок: не веди свои тайные разговоры в доме, где у тебя куча сестёр, ведь одна из них обязательно что-то подслушает и начнёт шантаж. Джуд змеей извивается, Джуд шипит: «Не лезь к нему, мелкая».<br>
Она напевает что-то под нос, танцуя по пути в ванну и держа идеально белое полотенце на руке; Джуд обожает белые полотенца и белые простыни. Странно, свет включён, но замок не закрыт; она обязательно найдёт виновника и отругает за трату энергии. Полотенце падает в лужу воды, что смешалась с кровью её брата-близнеца. Голос срывается от крика, колени разбиваются о пол, она дрожащими руками сжимает разрезанные запястья. Пока испуганная семья не прибегает на зов, она смотрит не на бледное лицо Айдана, а на полотенце, ставшее бордовым и тяжёлым. Джуд ненавидит белые полотенца. <br>
Айдана забрали прямо из больницы. Едва очнулся, как мать подписала все бумаги для перемещения его в психиатрическую клинику. Джуд угрожала, Джуд умоляла, Джуд просила. Дайте хотя бы поговорить с ним, дайте посмотреть, дайте услышать. Звонила во все лечебницы города, но ничего не получила. «Он болен, его надо лечить». Джуд разбивает любимую мамину вазу, на визг срываясь криком: «он не болен, ему со мной будет лучше. Я тебя никогда не прощу», рычит она матери. Но потом простит. Все прощают. <br>
Джуд Декуин делает шаг к своей мечте и поступает в университет. Она будет актрисой, будет мелькать на билбордах, её лицо будет в журналах и на огромных экранах. Папа звонит во время лекции, назойливо игнорируя два сброшенных вызова. Он всегда говорит коротко и по делу. «Ты выйдешь замуж, я договорился». Джуд отказывается, но, оказывается, отказы не принимаются. Под кожу впиваются иглы, вкручиваются в череп винты, классическое и древнее «ты должна» поджидает её на каждом шагу. Ежедневные звонки, смс и встречи, словно мозги выедали чайной ложечкой. В какой-то момент единственно верным решением оказалось перестать сопротивляться, за столом только и было разговоров о выгодном союзе, а Айдана нет рядом уже почти год, Джуд за это время едва научилась дышать без боли в груди. Выяснения отношений с матерью достигли точки невозврата, грубости лились потоком и отравили воду в ванной и в графине, Джуд снова хотелось выть, не существовать и не слышать. Если она когда-то и была похожа на волка, то сейчас стала блохастой псиной на обочине. Джуд сдаётся и соглашается, но только если в её жизнь вернётся брат. Если его выпустят из психушки, она пойдёт под венец с кем угодно, хоть циклопом. Джуд — пустой сосуд для чужой воли, <i>она и есть чужая воля</i>, своя умерла после исчезновения брата; ей все ещё нельзя его видеть. <br>
Бойд ей нравился, они общались в подростковые годы во время званных вечеров отца. Быть может, она даже была влюблена в него. Дерзкий, умный, грубоватый [богатый, говорит папа]. Что ещё нужно девушке? Когда он приезжает на студенческую вечеринку, все девочки игриво подтягивают сиськи в лифчиках. Ещё бы, большинство парней на вечеринке еще не согнали детский жирок, старшая школа цеплялась за них, как мокрая одежда, но у этого парня черная рубашка плотно обтягивала крепкие плечи, челюсть была острой, а подбородок зарос щетиной. Джуд задрожала когда он поставил ледяную бутылку с пивом прямо возле её ладони. Будущий муж игриво наклонился к её уху и назвал своё имя, будто они никогда не были знакомы. Это было забавно; будто ей предоставили иллюзию выбора. Скоро они вместе ушли на второй этаж и всю ночь сидели на балконе, выпивая и разглядывая Лос-Анджелес. Под утро Джуд пошла к выходу, Бойд сказал ей что-то в спину [сама фраза давно стерлась из памяти, осталась только эмоция от нее]; рука задрожала у дверной ручки, а затем щелкнул замок. Спустя пару секунд чужие губы впились в её шею, а платье затрещало под крепкими руками. <br>
Айдана на свадьбе не было; нельзя было прерывать лечение. «Я вверяю себя тебе», хрипло шепчет Джуд, будто табурет наконец уходит из-под ног, оставляя тело болтаться. Чужая воля подавила в ней все живое; ты молодец, говорили ей, ты все сделала правильно — Джуд просто приняла за истину, потому что так надо, за семью назначили ответственной ее и мнения не спросили, ведь Джуд — ребенок удобный, податливый. Сказали протяни палец и заклеймили на всю жизнь — поверила, протянула. Если бы велели ложиться на плаху, она бы легла и сдержала дрожь в руках, забыла, что страшно и холодно, руби так, чтобы наверняка. <br>
Часики тикают, пора рожать внуков, пора укреплять бизнес отца. Отец намекает, мать намекает, все люди вокруг смотрят на неё с ожиданием.
На маленьком экране она видит расплывчатое пятно, но разум услужливо подтверждает слова врача «да, я тоже вижу ножки». <br>
После этого Джуд сползает по дверному косяку два раза. В первый раз после выкидыша, второй после врача, сминая в руке бумагу с диагнозом «бесплодие». Она не знала, хотела ли чего-то больше, чем увидеть своего ребёнка, того, кого уже полюбила, кому что-то говорила и напевала детские песни [пусть и не знала есть ли уже у него уши]. Ведь в доме уже обустроена детская, её собственные руки посадили медвежонка в углу и её же руки разорвали его на куски. <br>
Джуд играет в дерьмовых сериалах, потом — в театре. Бойд предлагает заплатить за роль, но она не отступает, желая хоть что-то получить самостоятельно. Последний оплот её когда-то буйного характера; Джуд теперь послушная жена и любимая дочь. Приезжает в гости на праздники, привозит всем дорогие подарки; даже умудряется уговорить непутевого сына заглянуть на приём. Жизнь эта будто ей не принадлежит и проносится мимо, пока Джуд Декуин жертвует собой ради семьи; наблюдает из окна за тем, как проходит чужая жизнь. У брата и сестёр все складывается отлично, Джуд предала себя ради их секретов. <br>
Муж на неформальные переговоры её не берет, только на званные вечера, где ей можно хвастаться как красивой вещью. «Тебе будет скучно, родная», говорит и закрывает за собой входную дверь. Джуд привыкла к такому и давно не переживает. Его маленькая яхта часто была местом встреч с инвесторами и элитными проститутками. Незнакомый номер вырывает её из сна. «Миссис Декуинн, на стену полезете после, пальцы искусаете в мясо после, выть будете потом, сейчас узнайте, что яхта вашего мужа разбита о скалы и его труп мы не нашли». Второй раз в жизни Джуд задыхается. Десять ударов сердца позади, а она никак не может вспомнить, как вздохнуть. Сломанным китайским болванчиком подрабатывает, качая головой от неверия, а на том конце кто-то беспокойно повторяет её имя. 
«Айдан, Айдан, Айдан, приезжай, я кажется лежу на полу и умираю». Брат появился на пороге спустя минуту, а может и десять, может быть час или целую жизнь. Его руки длинной в тысячи метров, защищают её от всего на свете. Джуд не знает что произошло на той яхте, не знает где покоится тело мужа, ведь его могила пуста [прям как твоя грудная клетка, Винни], ей страшно не из-за того, что она теперь вдова, не из-за возможных убийц мужа. От того, что любовь у них пропала давно, если вообще была когда-то. Джуд чувствует вину за то, что после его смерти стала свободной, будто вернула себя себе. Но каждый день она плачет по человеку, с которым жила десять лет, по своему другу, по тому, кого уважала. Ничего, папочка найдёт ещё одного покупателя для неё, продаст старшую дочь ещё дороже, ведь теперь она ещё и более-менее известная актриса. <br>
Очень некстати фильм, в котором она снялась, обретает успех. В неё влюбляются, о ней узнают не как о жене [вдове, дорогая, запомни] состоятельного мужчины, а как о неплохой драматической актрисе. Внимание, с каким весь мир наблюдает за каждым её шагом, оглушает; сбивает с ног и уничтожает. Спустя три месяца почти всем это надоедает и она наконец делает первый вздох. 
Джуд сидит в кофейне, натянув рукава свитера до кончиков пальцев, и грустно улыбается новому работнику, когда тот ставит полную кружку капучино с милым рисунком на пенке. Когда через несколько часов она покидает кофейню, напиток не тронут и солнышко на поверхности все ещё есть, как и небрежный рисунок, сделанный её рукой на мятой салфетке. 


</pulse_pers1></div></div><div style="height: 369px;"></div>