[indent] Я никогда не жаловался на свою жизнь – она была полной противоположностью тому, что обычно пишут в детских сказках и выдают за истину на федеральных телеканалах, но имела какое-то свое очарование – в воспаленном сознании психопата или маньяка, конечно же. Моё рождение было давно спланировано – отец с безумным остервенением хотел сына и каждый раз проклинал мать за то, что первым в семье ребенком была рыжеволосая девочка Констанс – прекрасная сестра и законченная стерва в настоящем. Отец был семейным психологом: спасал чужие браки, помогал справиться с навалившимися проблемами молодым семьям и учил родителей, как же правильно выстроить этот спасительный мостик общения и достучаться до своего чада; мать же не имела образования и сразу после школы, вместо поступления в университет, попала в родильную палату. Честно, до сих пор не понимаю, как две противоположности в лице родителей так сильно притянулись друг к другу: он – взрослый, образованный и состоявшийся мужчина и она – глупая, ни о чем не думающая девушка, которая едва сдала общий экзамен. Эту пропасть невозможно было преодолеть, но, видимо страстное желание отца получить в свои руки наследника сыграло с ним злую шутку и навсегда связало крепкой цепью с бесхребетной женой и ненавистной дочерью.
[indent] С самого рождения отец не выпускал меня из рук: самостоятельно менял подгузники, каждый вечер купал в теплой воде, читал сказки на ночь и всегда, абсолютно всегда играл вместе со мной. Мы были настоящими друзьями (так я думал первые четыре года своей жизни) и постоянно собирали на пару огромные блочные домики из мелких деталей lego и часто зависали во дворе, играя в бейсбол или футбол – тогда я чувствовал особую гордость за то, как красиво забивал голы в ворота отца и действительно считал себя толковым нападающим – дети так глупы и беспечны. Для меня отец был настоящим примером для подражания, идеальным родителем и просто другом, с которым можно обсудить все детские проблемы (в садике игрушку не поделил с другим мальчиком или девочка со светлыми косичками из параллельной группы не захотела поцеловать меня в ответ). Эта иллюзия стала моим верным спутником на долгие годы.
[indent] С сестрой у нас всегда были странные отношения; до четырех лет я её как будто и не знал вовсе – на семейных фотографиях, как и положено, нас всегда фотографировали вместе и если на моем детском лице сияла настоящая счастливая улыбка, то Констанс всегда улыбалась через силу, словно в тот момент хотела оказаться в совершенно другом месте и не играть эту плохо написанную роль. Я отчетливо помню, как она пыталась задушить меня подушкой, когда мне только исполнилось четыре – отец тогда тайком смотрел «Чужого» по старому телевизору, а я тайком спрятался за спинкой дивана и с большими от страха глазами наблюдал страшную картину – черное тельце вырывается на свободу и убивает всех вокруг. В ту ночь я плохо спал, ворочаясь с бока на бок и стараясь не думать о том, что внезапно появившаяся боль в животе может быть связанна с появлением инопланетного существа. Я уже почти уснул, когда белоснежная подушка легла на мое лицо, вдавливая голову в матрац маленькой кровати – темнота пришла слишком быстро, обморок длился не долго, а когда я вновь пришел в себя, то увидел перед собой Конни. На ее лице читалось сожаление, а когда она обняла меня, я отчетливо почувствовал сильную дрожь, раз за разом проходящую по ее рукам. Сестра сказала, что такое состояние возможно во сне, когда ты начинаешь задыхаться, но я лишь сделал вид, что понимаю о чем она говорит – эта тайна до сих пор выжигает огромную дыру внутри меня. Неужели она настолько сильно не любила меня?
[indent] После этого момента Конни стала более открытой в мой адрес, но я никогда не забывал тот инцидент в собственной спальне и каждый раз, когда отец нещадно лупил ее, глубоко в душе ликовал. Это гадко, не спорю, но, видимо, в ту ночь во мне что-то переклинило и я стал более озлобленным на этот мир и агрессивным. Еще малышом я не замечал, как матери и сестре доставалось от родителями и что их кожа постоянно усеяна яркими синяками, которые они пытались спрятать под кофтами, натягивая их рукава пойти до самых кончиков пальцев. Мать не давала отпора, просто смирилась со своей участью и смиренно принимала её, как дар. Конни же пыталась противостоять тяжелой руке отца, но только сильнее раззадоривала его и получала намного сильнее. В такие моменты я просто стоял рядом, не в силах что либо сделать: с одной стороны я понимал, что все, что делает отец - неправильно и его надо остановить, но другая сторона, мрачная и пугающая, словно каждый раз нашептывала мне на ухо «она хотела тебя убить, она заслуживает этого».
[indent] Отец ненавидел женщин и никогда этого не скрывал – он рассматривал их лишь как побочный продукт, способный лишь на удовлетворение мужских потребностей в еде, сексе и редких разговорах. С детства он пичкал меня своими ненормальными идеями о мужском превосходстве и, не смотря на все мои попытки сбежать от нескончаемого потока «моралей», я все же опустил руки, так же как и мать когда-то – черствое семя дало крепкий побег. Неосознанно, я стал превращаться в продолжение своего отца, только более юное и опасное – возможно, внезапная кома отца приостановила процесс «обращения», но не смогла избавить маленького мальчика от злости и черствости в сердце. Я не переживал из-за внезапно свалившегося на нас рока судьбы: когда мне было восемь, мать загуляла на стороне и забеременела от успешного мужчины, который действительно её любил и ставил на одну ступень со всеми известными богинями – как следствие, она ушла из дома и оставила нас с Конни на попечение отца – тирана. Просто вычеркнула из жизни, словно нас никогда там и не существовало. Через два года отец впал в кому – несчастный случай, как говорили врачи; просто взрослый мужчина по неосторожности поскользнулся на лестнице и, пересчитав все ступеньки, переломал почти все кости. Что я тогда чувствовал? Абсолютно ничего. Я не помню, что бы сильно горевал и плакал у кровати родителя, моля Бога о снисхождении – ведь даже такой кусок дерьма имел право на жизнь. Нет, я просто принял это и забыл – ничего внутри не шевельнулось.
[indent] Внезапно объявилась мать и забрала нас с Конни к себе – оказалось, у нее уже была дочь от нового мужа и со дня на день они ждали появления нового члена семьи. Так, внезапно и очень не вовремя, я стал старшим братом для двух очаровательных рыжеволосых малышек. Конни быстро почувствовала себя лишней и попросила отправить ее в пансионат для девочек, к счастью, новый муж матери был действительно хорошим человеком и хотел найти общий язык со «старыми» детьми жены, поэтому был готов на все, что бы исполнить ее просьбу. Я же остался жить вместе с ними – Вы подумаете, что в нашей матери после рождения ребенка проснулся материнский инстинкт, но как бы не так – она собиралась выходить на работу, а чем сыну не зайти за няньку и не начать отрабатывать свой хлеб? Так я стал личным воспитателем двух девочек, втайне ненавидя их и желая поскорее выбраться из этой семейки. Злость каждый раз затапливала меня огромной волной, когда я видел, как мама возится с сестрами и сладко воркует над ними, окружая своей заботой и добротой – они были идеальной семьей, которую мы с Конни никогда не видели и в принципе не знали, что же это такое. Долгое время я винил младших сестер в том, что мать бросила нас, когда мы так сильно в ней нуждались – в тот период времени отец сильно запил, стараясь найти утешение на дне бутылки и постоянно поднимал руку на сестру – иногда я вмешивался, за что хорошо получал и слышал в свой адрес не самые приятные слова. Не смотря на прошлое Конни, я все равно любил свою сестрицу и даже слова отца не могли изменить мое отношение к ней. Синяки стали доказательством верности рыжей бестии.
[indent] Время шло, я все сильнее замыкался в себе: проблемы в школе, постоянные ссоры с отчимом дома и каждый раз осуждающий взгляд от матери. Я бы хотел стать хорошим сыном, но время было давно упущено – после окончания школы я пошел в Калифорнийский университет, преследуя давнюю мечту открыть собственный бизнес – через четыре года я получил диплом бакалавра в области экономики и смело шагнул во взрослую жизнь. С матерью и отчимом я больше никогда не виделся, только с милыми сестренками, которые каждый раз оставляли во мне противоречивые чувства. Я любил их, с самого детства был рядом и видел первые смелые шаги двух рыжих куколок, но все равно злость и зависть наполняли сердце.
[indent] Когда мне стукнуло двадцать четыре, я открыл собственный закрытый элитный клуб для мужчин «Ecstasy», членство в котором стоило сродни гольф-клубу, но место оправдывало количество нулей на чеке: куча красивых девушек, вытанцовывающих невероятные па возле шеста в откровенных боди, бар с выпивкой со всего мира и, конечно же, закрытые приватные комнаты, где каждый посетитель за отдельную плату мог узнать, какова же на вкус девушка из Мексики. Мы хранили тайны наших гостей и крепко держали под семью замками: бизнесмены, дипломаты, чиновники – влиятельные люди тоже хотели отдохнуть вдали от семей и вечно орущих детей в компании прекрасных дам. Конни отбирала для меня самых красивых и способных девушек в своей танцевальной школе, а я нанимал их на постоянную работу – в моем клубе успели даже побывать сестры, правда младшей, Кэтрин, очень быстро это наскучило, но зато малышка [Эва] до сих пор танцует перед зеваками и ловит на себе восхищенные взгляды мужчин [спать с ней категорически запрещено].
[indent] Я сижу в своем клубе дни и ночи на пролет наблюдая, как красивые девушки грациозно двигаются под звуки музыки – энергия бьет из них и заряжает всех вокруг, но только не меня. Мне уже тридцать – первая значительная отметка на рубеже жизни, но ничего, кроме клуба у меня нет. У меня никогда не было настоящей девушки; зачем, если можно переспать с кем-нибудь в баре или даже заманить пока еще неопытную танцовщицу в собственную кровать, а потом с триумфальной улыбкой наблюдать, как она робко заглядывает в глаза надеясь на продолжение? Я ужасный человек – злой, хамоватый, до краев наполненный желчью, готовой выплеснуться на первого встречного. Девушки для меня всего лишь способ удовлетворения собственных потребностей, я никогда не ценил их и не понимал, как другие мужчины вокруг строят семьи. Это казалось таким странным. Спасибо, папа, ты замечательно постарался.
[indent] Это странно, но я хочу этого – хотя бы попробовать и ощутить себя чуть капельку счастливее и добрее. Возможно у меня есть шанс?
|
